Стервятник - Страница 81

– Я не об этом… – Положительно, она волновалась не на шутку. – Обязательно следует сделать контрольный выстрел в голову. Это почерк профессионалов, понимаешь? Главный наш расчет как раз на то, что это будут считать делом заезжего профессионала, давно покинувшего город. И непременно брось его там. Опять-таки согласно правилам.

Родион, примериваясь, еще раз навел пистолет с привинченным глушителем на безвинную сосну. Вокруг щебетали лесные птахи, Ирина напряженно застыла на сиденье, наблюдая воображаемую траекторию полета пули столь сосредоточенно, словно под прицелом уже стоял ненавистный муженек. «Выйдет, – с веселой злостью подумал Родион. – Все получится. Надоела такая жизнь…»

Старательно завернул все в промасленную бумагу, вернув сверткам прежние очертания, вылез из машины и спрятал все в багажник, в приспособленную канистру. Когда сел на свое место, хлопнув дверцей, Ирина уже возилась с какими-то пластиковыми флаконами и коробочками.

– Взрывчатка? – спросил он весело.

– Грим… Великолепные вещи. Сколько мне пришлось труда положить, чтобы быстренько раздобыть это все – мои проблемы… Сначала подумала про парик, но решила, это будет надежнее. – Она встряхнула белый флакон, напоминавший очертаниями усеченный с одного конца эллипс. – Краска для волос, тот самый, приснопамятный «радикальный черный цвет». Только судьба Кисы Воробьянинова тебе не грозит, можешь не беспокоиться, не на Малой Арнаутской произведено и бутилировано… Там есть инструкция на русском, разберешься. Волосы и борода будут выглядеть, словно у стопроцентного кавказца. Это, кстати, может повернуть следствие на совершенно ложную дорожку, благо у моего сокровища есть контакты с «грачами»…

– А как мне отмываться потом? – фыркнул он.

– Не забегай вперед, – без улыбки сказала Ирина. – Тут все предусмотрено, красочка для киноактеров и тому подобной братии. Я с одним флаконом поэкспериментировала на своем блондинистом парике, он у меня из натуральных волос, так что могу говорить с полным знанием дела, полтора часа в ванной проторчала… В общем, красочка чертовски стойкая к любым внешним воздействиям, можно даже стоять под дождем. Но ежели развести чайную ложку уксусной кислоты – концентрированной, я имею в виду – литрах в трех воды, смесь эта краску смывает моментально, словно пыль с рояля. И никаких пятен на одежде не остается. Умеют на Западе работать с выдумкой. Можно прихватить в сумке пару пластиковых сосудов с минералкой, заранее намешав туда уксуса, – и быстренько ополоснуть шевелюру где-нибудь в туалете… Этажом ниже или выше. Смоешь краску, бросишь куртку – надо еще продумать, как оденешься, – и преспокойно уйдешь. Мало ли какие дела у тебя там могли быть…

– Я это уже продумал, – перебил он. – На четвертом этаже принимают объявления в «бегущую строку» семнадцатого канала, сначала зайду туда и, как приличный человек, отдам объявленьице насчет своей «копейки» – по дешевке, считай задаром, никто и не заподозрит, от такой рухляди нынче за гроши отделываются…

– Молодец, – серьезно кивнула она. – Пойдем дальше. Вот тут, в коробке, опять-таки театральные причиндалы. Смотри. Эти пластиночки накладываются на десны под верхнюю и нижнюю губу. Эти штуки вставляются в ноздри, дыханию, кстати, ничуть не препятствуя, – а вот лицо меняется чуть ли не до полной неузнаваемости, я и это на себе проверила. Что ты ухмыляешься?

– Начинаю верить, что ты и впрямь хочешь, чтобы я ушел неопознанным.

– А что, были сомнения? – Глаза сузились, взгляд на секунду обжег холодом.

Родиону стало немного неловко.

– Да понимаешь, все эти боевики… – пробормотал он. – Сплошь и рядом бедолагу-киллера либо выдают полиции на месте работы, либо, стоит ему пуститься наутек, появляется кто-то с пушкой наперевес и пулю в лоб всаживает…

Ирина сощурилась:

– Хорошо же ты обо мне думаешь…

– Извини.

– Да ладно… – и улыбнулась дразняще-порочно: – Милый, суженый мой, ряженый, я, конечно, женщина испорченная, но не до такой же степени… И успокою я тебя, уж не посетуй, циничным образом. Нерационально это – посылать за тобой еще одного убийцу. Все равно останется свидетель, то бишь он. А самой его потом пристреливать – это уже из области голливудских фантазий. К тебе я уже присмотрелась и как-то уверена… Прежде всего потому, что ты не профессионал и одержим простыми человеческими желаниями – устроить свое будущее таким вот предосудительным способом и завязать накрепко. Это даже надежнее, чем побуждения профессионала, – он всегда может найти другой заказ, а тебе шанс выпал единожды в жизни…

«Знала б ты…» – подумал он, но вслух ничего не сказал.

– Короче говоря, убивать тебя или сдавать властям совершенно нерационально, – с той же улыбочкой закончила Ирина. – Я тебя, часом, не шокировала?

– Да нет, – улыбнулся он в ответ столь же жестко. – Все просто и понятно, как инженер, такую постановку вопроса только приветствовать могу… Люблю рационализм.

– Вот и прекрасно. Э, нет, не нужно смотреть на меня столь гурманским взглядом – настоящая работа только начинается, мы с примитивной увертюрой разделались, не более того. Авторучка и бумага есть? Ну и плевать, я захватила. Расчеты предстоит проделать прямо-таки инженерные…

…Последующие часа полтора обернулись сущим адом. Половина пухлого Ирининого блокнота оказалась исчирканной корявыми схемами и стрелками: отбирая друг у друга авторучку, они чертили поверх старых рисунков и, торопливо перелистнув страницы, начинали малевать новые, порой легонько ругались, спорили, в горле першило от бесчисленных сигарет, благоразумно прихваченный Родионом полуторалитровый баллон «Фанты» вскоре опустел, потом Ирина принялась экзаменовать его, придирчиво, в диком темпе, при малейшей заминке трагически воздевая бездонные очи к потолку машины, а однажды сгоряча пустила матом почище вокзального бича. Однако настал момент, когда оба, помолчав, переглянулись – и поняли, что обсуждать больше нечего. Все просчитано от и до. «Сокровище» обречено – если все пройдет согласно писаным схемам, вопреки незабвенной поговорке про бумагу и овраги…